Лямбда окрестность множества Жизни
читать дальше Местом, где я увидел многих замечательных людей, была квартира Жаков на Энгельса. Сначала это были друзья Сергея и Лели по школе. Помню приезд Сары Бабеньешевой с Инайкой. Бывал я с этой компанией и на Дону.
Часто бывал у них друг Бини (В.К.Жака) – Владимир Дмитриевич Фоменко. Он очень любил повалять дурака, влезал через окно и кричал: «Веня, ты мне друг?» Замечательный он был человек, отличный писатель и человек.
В 1939г. он сел, но вышел, правда без зубов. Очень много сделал хорошего людям. Каждый раз дядюшка знакомил меня с интересными людьми. Помню приезд в какую – то инспекционную поездку поэта – бывшего ростовчанина из Москвы – Николая Доризо. Помню чей – то (дяди Бини?) экспромт:
«Истории опять крутнулось колесо,
И констатируем мы снова,
Что не дорезанный Москвою Доризо
Приехал дорезать поэтов из Ростова».
Запомнился его (Доризо) рассказ из военного недавнего прошлого. Среди трофеев оказались две цистерны спирта. Тут же выстроилась очередь с официальными заявками. Артиллеристам надо промывать спиртом прицелы, танкистам протирать броню. Среди очереди С.Михалков с канистрой. Каждого спрашивают для каких целей спирт, все врут. Доходит очередь до Михалкова. Почти ласково у него спрашивают: «Ты из армейской газеты, а Вам для чего спирт? Шрифт промывать?» - в ответ спокойный, чуть заикающийся голос – Доризо прекрасно это изображал – «Как для чего? Пить!» - под громкий хохот очереди.
Разговоров на политические темы – не помню, разве что намеком. Берегли себя и нас. Мы росли правильными и идейными, хотя болезненной занозой была память об отце, о чем осторожно рассказывала мама и мудро делилась с нами – Мишкой и мной – воспоминаниями о 1937 г. Анна Исаевна – мама Миши.
В седьмом классе все чаще стали собираться в гостеприимном доме у Альберта. Привлекало все в этом доме: и обстановка интеллигентного армянского дома, музыка, обычно играли Альберт и Петя Сариев, радиола, в гостиной шли танцы. Из мальчиков пользовался успехом у девочек умный, ироничный, красивый, на пару лет старше нас Валя Закруткин, сын писателя Виталия Закруткина, аристократ и задавала. Имел основания: был воспитан, знал французский, начитан. Девочки таяли, были здесь и наши сверстники Борис Будагов из богатой нахичеванской семьи, Борис Заверняев – сын прокурора, держался надменно и важно, конечно, Миша Водяной, Миша Шехтер. Обычно по праздникам вечер завершался ужином и даже несколькими рюмками водки с невиданной закуской. Поскольку я всегда был голоден, то эти застолья обернулись для меня однажды тем, что я был не в состоянии вернуться домой и меня уложили на диване, а утром опохмелили рюмкой водки.
Среди девочек - это были старые знакомые Альберта по первым годам его учебы еще при совместном обучении, и вообще девочки из «хороших» семейств. Самой интересной из них была Ирэн Сармакешева. Она была из старого армянского знатного и богатого семейства. Жила она с родителями в двух комнатках, переоборудованных еще в 20-х годах из старого каретного сарая, а через дорогу по той же 14 линии, чуть выше был расположен их фамильный особняк, в котором в это время был что – то вроде санатория – больницы для туберкулезных детей, где в 1944г. я пробыл почти год. Запомнился запущенный огромный парк, фонтан, скульптуры. Позднее Ирэн закончила биопочвенный факультет Университета, работала с радиоактивными изотопами, вышла замуж за ведущего артиста театра имени Горького М.Бушнова, родила ему сына и через несколько лет после Университета умерла от лучевой болезни. Хороший она была человек, мир ее праху.
Были здесь и Таня Белецкая, и Ира Гордеева, и Нэля Способина, и Галя Гребенюк и другие приятельницы Альберта. Бэла Петрова – очень интересная и умная девочка, дочь известного ростовского архитектора, рано умершего от рака. Обычно засиживались запоздно. Заводилами были Альберт, Валерий Закруткин и Миша Водяной. Нередко под аккомпанемент Пети вылезал и я, пытаясь петь залихватские ростовские песенки. Лучше бы я этого не делал, так как ни голоса, ни слуха у меня не было. Но твердо запомнил строчки Доризо: «…запели только б безголосые, а вокалисты подпоют».
Живое общение, которого мы при раздельном обучении были лишены, быстро заставило нас с Мишей забыть и «Голуби» и «Кожаную курточку». Мише нравилась Нэля Способина, хорошая симпатичная девочка, к тому же дочь работника трибунала, коллеги Бориса Моисеевича, нравилась она и Анне Исаевне.
Что касается меня, то я увлекся Инной Кириченко. Девочка жила в служебной квартире при металлическом заводе на 30-й линии, почти соседи. Ее отец был то ли директором, то ли главным инженером завода. Идя в школу по 30 линии, я старался встретиться с ней, тем более, что она была приветлива и дружелюбна. Но вскоре выяснилось, что ей нравится Юра Шатров, с Юрой я конкурировать не мог.
В «компании» было шумно и весело. Однажды вечером нас застала у Альберта гроза. Лило как из ведра. И тогда к нашей радости отец Альберта Марк Аркадьевич усадил нас пятерых или шестерых в свою машину и развез нас по домам. Очень мне хотелось, чтобы соседи или знакомые увидели, что я приехал домой на машине. Ведь это было в то время большая редкость, но лил дождь и на улице, и во дворе никого не было.
Часто бывал у них друг Бини (В.К.Жака) – Владимир Дмитриевич Фоменко. Он очень любил повалять дурака, влезал через окно и кричал: «Веня, ты мне друг?» Замечательный он был человек, отличный писатель и человек.
В 1939г. он сел, но вышел, правда без зубов. Очень много сделал хорошего людям. Каждый раз дядюшка знакомил меня с интересными людьми. Помню приезд в какую – то инспекционную поездку поэта – бывшего ростовчанина из Москвы – Николая Доризо. Помню чей – то (дяди Бини?) экспромт:
«Истории опять крутнулось колесо,
И констатируем мы снова,
Что не дорезанный Москвою Доризо
Приехал дорезать поэтов из Ростова».
Запомнился его (Доризо) рассказ из военного недавнего прошлого. Среди трофеев оказались две цистерны спирта. Тут же выстроилась очередь с официальными заявками. Артиллеристам надо промывать спиртом прицелы, танкистам протирать броню. Среди очереди С.Михалков с канистрой. Каждого спрашивают для каких целей спирт, все врут. Доходит очередь до Михалкова. Почти ласково у него спрашивают: «Ты из армейской газеты, а Вам для чего спирт? Шрифт промывать?» - в ответ спокойный, чуть заикающийся голос – Доризо прекрасно это изображал – «Как для чего? Пить!» - под громкий хохот очереди.
Разговоров на политические темы – не помню, разве что намеком. Берегли себя и нас. Мы росли правильными и идейными, хотя болезненной занозой была память об отце, о чем осторожно рассказывала мама и мудро делилась с нами – Мишкой и мной – воспоминаниями о 1937 г. Анна Исаевна – мама Миши.
В седьмом классе все чаще стали собираться в гостеприимном доме у Альберта. Привлекало все в этом доме: и обстановка интеллигентного армянского дома, музыка, обычно играли Альберт и Петя Сариев, радиола, в гостиной шли танцы. Из мальчиков пользовался успехом у девочек умный, ироничный, красивый, на пару лет старше нас Валя Закруткин, сын писателя Виталия Закруткина, аристократ и задавала. Имел основания: был воспитан, знал французский, начитан. Девочки таяли, были здесь и наши сверстники Борис Будагов из богатой нахичеванской семьи, Борис Заверняев – сын прокурора, держался надменно и важно, конечно, Миша Водяной, Миша Шехтер. Обычно по праздникам вечер завершался ужином и даже несколькими рюмками водки с невиданной закуской. Поскольку я всегда был голоден, то эти застолья обернулись для меня однажды тем, что я был не в состоянии вернуться домой и меня уложили на диване, а утром опохмелили рюмкой водки.
Среди девочек - это были старые знакомые Альберта по первым годам его учебы еще при совместном обучении, и вообще девочки из «хороших» семейств. Самой интересной из них была Ирэн Сармакешева. Она была из старого армянского знатного и богатого семейства. Жила она с родителями в двух комнатках, переоборудованных еще в 20-х годах из старого каретного сарая, а через дорогу по той же 14 линии, чуть выше был расположен их фамильный особняк, в котором в это время был что – то вроде санатория – больницы для туберкулезных детей, где в 1944г. я пробыл почти год. Запомнился запущенный огромный парк, фонтан, скульптуры. Позднее Ирэн закончила биопочвенный факультет Университета, работала с радиоактивными изотопами, вышла замуж за ведущего артиста театра имени Горького М.Бушнова, родила ему сына и через несколько лет после Университета умерла от лучевой болезни. Хороший она была человек, мир ее праху.
Были здесь и Таня Белецкая, и Ира Гордеева, и Нэля Способина, и Галя Гребенюк и другие приятельницы Альберта. Бэла Петрова – очень интересная и умная девочка, дочь известного ростовского архитектора, рано умершего от рака. Обычно засиживались запоздно. Заводилами были Альберт, Валерий Закруткин и Миша Водяной. Нередко под аккомпанемент Пети вылезал и я, пытаясь петь залихватские ростовские песенки. Лучше бы я этого не делал, так как ни голоса, ни слуха у меня не было. Но твердо запомнил строчки Доризо: «…запели только б безголосые, а вокалисты подпоют».
Живое общение, которого мы при раздельном обучении были лишены, быстро заставило нас с Мишей забыть и «Голуби» и «Кожаную курточку». Мише нравилась Нэля Способина, хорошая симпатичная девочка, к тому же дочь работника трибунала, коллеги Бориса Моисеевича, нравилась она и Анне Исаевне.
Что касается меня, то я увлекся Инной Кириченко. Девочка жила в служебной квартире при металлическом заводе на 30-й линии, почти соседи. Ее отец был то ли директором, то ли главным инженером завода. Идя в школу по 30 линии, я старался встретиться с ней, тем более, что она была приветлива и дружелюбна. Но вскоре выяснилось, что ей нравится Юра Шатров, с Юрой я конкурировать не мог.
В «компании» было шумно и весело. Однажды вечером нас застала у Альберта гроза. Лило как из ведра. И тогда к нашей радости отец Альберта Марк Аркадьевич усадил нас пятерых или шестерых в свою машину и развез нас по домам. Очень мне хотелось, чтобы соседи или знакомые увидели, что я приехал домой на машине. Ведь это было в то время большая редкость, но лил дождь и на улице, и во дворе никого не было.
@темы: Воспоминания